Волшебное зеркало – иллюстрацияВ одной деревне жил крестьянин со своей хозяйкой. И был у них сын-малолеток.

 Никуда они его не посылали. Все берегли.

 «Что, мол, без пользы лапти-то трепать! Ушибешься, простынешь... Посиди-ка лучше на печи!»

 Вот он и привык. У добрых людей стали ребята в лес по дрова ездить, а этот дома и дома, с кошкой да с собакой играет, учит их на задних лапах ходить и поноску носить.

 Один раз старуха и говорит старику:

 – Надо нам Ваню приучать. У людей ребята все при деле, и туда, и сюда, а наш как в землю врос. Ваня! Бери топорок, съезди в лесок, хоть лучинок привезешь.

 Ваня напихал в мешок сена, запряг лошадь, взял топор, сел и поехал.

 Приезжает он в лес, становит лошадку. Отдал ей сено, а сам топор в руку – и пошел лучину искать.

 Ходит-ходит, все дерево не приберет. Вдруг видит: сосна стоит, голая, высокая, вершины не разглядишь. Он и давай эту сосну рубить. Ссек старую, она и повалилась. А в верхушке у нее как зашумит! Будто что живое хлопается.

 Он подошел, ветки разобрал. Видит – птица!

 И говорит птица человечьим голосом:

 – Положи топор, не бей меня, а я тебе за это заплачу, садись на меня, – увидишь, что будет.

 Ваня топор положил, подошел к птице, сел на неё. А птица как взмахнет крыльями – и поднялась выше лесу. Полетела, полетела и понесла Ваню неизвестно куда.

 И увидел Ваня край моря, а на краю моря – большой камень и большая луговина, и такое красивое, вольное место, что лучше, кажись, и не бывает.

 Он и говорит сам себе:

 – Эх, кабы деньги были, переехал бы я на это место жить.

 А тут птица и пошла на низ. Ниже, ниже – и опустилась на землю.

 Слез Ваня с птицы. Она крыльями взмахнула, в землю ударилась и стала птица – не птица, а такой же мо́лодец, как и Ванюшка, – только на голове не волоса, а перья растут.

 – Ну, Вань, – парень этот говорит, – теперь слушай, что я тебе скажу. Поведу я тебя к себе домой, выйдет навстречу старый старик и станет строго спрашивать, кто ты такой есть и зачем в наши края прибыл. Ты молчи, а я сам скажу, что ты меня от лютой смерти спас. Станет он тебя угощать, станет серебром-золотом дарить. Ты ешь и пей, сколько душа примет, а серебра и золота не бери: скажи, что у тебя и своего много. Проси у него одно только зеркало.

 Как он сказал, так все и стало. Вышел к ним старик, гроза грозой. А как услыхал, что за гость пожаловал, – раздобрился. В горницу повел, стал угощать.

 И прожил у него Ваня трое суток. А как собрался он уходить, стал его старик награждать серебром да золотом.

 А Ваня не берет.

 – Нет, – говорит, – дедушка, этого добра у нас и своего много.

 – Так чего ж тебе надоть?

 А Ваня говорит:

 – Отдай ты мне зеркало, дед. Зеркало хочу.

 Посмотрел на него старик.

 – Ладно, – говорит. – Бери. Только сперва сослужи ты мне службу.

 – Какую, дедушка?

 – А вот есть у меня колесо. Обернись раз на колесе – отдам тебе зеркало.

 – Что ж, пойдем! Сослужу тебе эту службу.

 Пошли. Повел его старик в погреб, показал колесо, а сам наверх ушел.

 Смотрит Ваня: вертится колесо – спица красная, спица черная, спица красная, спица черная... В глазах рябит.

 Приловчился он – и скок на красные спицы! Обернулся разок и пошел из погреба наверх.

 Глядь, а перед погребом старик лежит, будто неживой.

 – Это что такое с им подеялось?

 А тот парень ему говорит:

 – Это смерть его. Кабы ты не на красные, а на черные спицы вскочил, так ты бы теперь мертвый был. Такое уж колесо – «жисть» называется. Ну, бери свое зеркало. Отнесу тебя, откуда взял.

 Ударился он в землю и обернулся птицей. Не успел Ваня и оглянуться – опять в лесу стоит, возле лошадки своей. Лошадка как была, так и есть – сено кончает.

 – Ну, братец, прощай. Боле не увидимся.

 Улетела птица, а Ваня сушняку нарубил, увязал воз и поехал домой.

 Вот едет он, едет и раздумался.

 – И пошто я это зеркало взял? Другому на беду, да и себе-то, может, не на радость... Ах ты, зеркало, зеркало!..

 А зеркало вдруг и отвечает:

 – Чего тебе, Ваня, надо?

 – Надо чего? А набей ты мне полный мешок денег, вместо сена! Вот чего надо.

 Только сказал, смотрит, так и есть! Полон мешок денег.

 Вот приезжает Ваня домой. Глядит по сторонам – что такое? Улица будто та, а люди не такие. Прежних ребят никого не узнает.

 И люди на него дивятся, один другому кричит:

 – Эвона! Ванька Дедин едет! Пропадал, пропадал, да и объявился.

 Завернул он к себе на двор, распряг лошадку. Мешок с деньгами в избу занес. А мешок-то тяжеленный. Как свалил он его с плеч, так и брякнуло.

 Мать и давай Ваню ругать:

 – Да где ты, плут, был? Откуда денег столько привез? Небось, подорожничал? Три года дома не бывал, отца уморил... Теперь и мать родную уморить хочешь? Сейчас в правление пойду – старшине заявлю.

 Ваня и рта раскрыть не успел, а уж она дверью стук-хлоп и ушла.

 Он сидит, в окошко смотрит. Видит – идут! Старшина, сотский, понятые...

 Что делать? Достал он свое зеркало, погляделся в него и говорит:

 – Зеркало, зеркало! Обирай деньги и наложи полный мешок клюквы!

 Только сказал, заходит в избу старшина, за ним – сотский, за ним – понятые.

 – Ты где, – спрашивают, – пропадал? Где денег взял эдакую прорву? Мать заявляет, что ты полный мешок привез.

 А Ваня им:

 – Да я и сам не знаю, где ездил-то. Вот мешок клюквы насбирал.

 Схватились они за мешок. И вправду – клюква!

 Они к хозяйке:

 – Ах ты, старый черт! Наклюкалась с клюквы, что ли? Начальство зря беспокоишь.

 И ушли все.

 А Ваня говорит:

 – Ну, матушка, видно, нам с тобой не житье.

 Взял он свое ружье и вышел на крылечко. А кошка с собакой – за ним. Узнали хозяина, в глаза ему глядят. Кошка у ног трется, собака о землю хвостом стучит – обрадовались.

 Вот он их погладил, потрепал и вынул свое зеркальце.

 – Ах, зеркало, зеркало! Перенеси ты меня с кошкой и собакой на край света, – где большой камень лежит, где море шумит!

 Отвечает ему зеркало:

 – Закрой глаза.

 Он глаза закрыл. А как снова открыл, так и увидел: стоит он на том самом берегу морском, на привольном месте, под большим камнем... И кошка при нем, и собака.

 – Ах, зеркало, зеркало, построй мне на этом бережку домок-теремок, – чтобы крыша золотая, чтобы лесенка витая!

 И поднялся на берегу дом не дом, дворец не дворец, а лучше дворца.

 Определился Ваня в этом дому жить. И кошка при нем, и собака. Вместе на охоту ходят, вместе за столом сидят – кашу едят, вместе у печки греются. Хорошо, только скучно.

 И вот от скуки или еще от чего приснился Ване сон. Приснилась ему царевна, японского царя дочка. И до того эта царевна ему показалась, что хоть и не просыпайся совсем.

 Цельный день он по лесу зря ходил – зайцев смешил, а вечерком, как воротился с охоты, так и схватился за зеркало.

 – Ах, зеркало, зеркало! Принеси ты мне на эту ночку японского царя дочку!

 Смотрит, – она уж тут как тут, будто в комнате сидела. А где была, там нету...

 Утром хватились царевны в японском царстве. Ищут во дворце, ищут в городе, ищут по всему государству... Нет ее нигде – будто в воду канула.

 Рассердился царь. По всем странам послов разослал.

 – Найти, – говорит, – живую или мертвую!

 Объехали послы все царства, все государства. Живые живут, мертвые в могилах лежат – нет нигде японской царевны. Ни с чем воротились послы.

 А поблиз царского дворца жила одна знахарка. Хитрая была баба – хитрей черта. Посмотрела она в свою книгу, раскинула карты и пошла к японскому царю.

 – Я, – говорит, – могу твою дочку разыскать, только дайте мне, что я потребую.

 – Говори, чего тебе надобно.

 – А вот чего: постройте корабль, чтобы против ветру ходил, как по ветру, дайте матросов сотни три и капитана-молодца. Надо нам на край света плыть!

 Сегодня сказала, а завтра уж все и готово.

 Взошла знахарка на корабль и велела к тому берегу править, где Ванин дом стоит.

 Приплыли. Вышла она на берег, стучит в ворота, просится ночевать.

 Пустила ее царевна японская и спрашивает:

 – А, ты, старушка, куда идешь?

 – Я, – говорит, – проходом. Богомолка я, – говорит. – Богу молиться иду. А тебе, красавица, не скучно ли тут? Кто у тебя в дому есть?

 – У меня один муж.

 – А где ж он сейчас?

 – Да он каждый день на охоту ходит.

 – А как уходит, он ничего не говорит?

 – Нет, он всякий раз в зеркало поглядится и примолвит: «Зеркало, зеркало, дай нам хорошей охоты».

 – А нельзя ли это зеркало посмотреть?

 – Да оно у него под ключом.

 – А ты выпроси ключи. Коли он тебя любит, он даст.

 – Ладно, попрошу.

 Вечером приходит Ваня с охоты.

 – Это что за человек? – спрашивает.

 Царевна объясняет: так и так – богомолка, богу идет молиться. Ну, Ваня больше ничего и не спросил, пошел спать. А утром опять берет ружье, кошку с собакой – собирается на охоту.

 Только ушел, знахарка спрашивает:

 – Не оставил ключей?

 – Нет. Да я сейчас за ним сбегаю, попрошу.

 – Сбегай, милая, сбегай!

 Она побежала, догнала его и просит:

 – Ах, Ваня, оставь от шкапа ключи!

 Вынул Ваня ключи, подает ей.

 – Бери, коли надобны.

 Приносит царевна ключи домой. Знахарка сейчас взяла их и отпирает шкап.

 Достала зеркальце, а зеркальце ажно помутилось все, дрожит, звенит... Протерла его знахарка рукавом, поглядела в стекло и говорит:

 – Зеркало! Обери этот дом, очисти площадь и перенеси на корабль все как есть – живое и неживое!

 Подхватило дом с царевной и будто ветром сдуло. Снесло с площади и шлеп на корабль!

 А Ваня на ту пору недалеко был. Увидел он с пригорка беду свою – и скорей бежать. Добежал до берега, прыгнул в воду и доплыл до корабля. Влез на палубу потихоньку, да и схоронился под шлюпкой. И кошка при нем, и собака – тоже приплыли и притаились.

 А как отвалил корабль в море, вышел Ваня и сказался капитану.

 Капитан спрашивает:

 – Какой ты человек?

 – Так и так, – Ваня отвечает. – Нечаянно попал.

 – А работать ты что можешь?

 – Все могу работать, что прикажете.

 – А суп мне приготовить можешь? А то повар нам попался плохой. Кок – не кок, а хоть вилы в бок.

 – Дай крупы, да мяса, да маслица побольше, – дак сварю.

 – Ну, смотри же! Как я потребую, чтобы все мне было готово.

 Час, другой прошел, капитан и говорит:

 – Что, брат, готово у тебя?

 – Готово.

 Попробовал капитан суп – и диву дался: не то что едал, а и не слыхал про эдакий суп, – и горячо-то, и густо, и с наваром. Цельную миску съел, да еще попросил. Другим не осталось.

 Так Ваня ему и готовил суп, покуда они в царство японское не приехали.

 А как прибыли они в японское царство да представили царевну во дворец – царь им пир задал. И знахарку позвал, и капитана, и всех матросов. Подали вина, угощенья всякого.

 Капитан и говорит:

 – А вот у меня на корабле повар был, суп варил – словами не сказать, только надо похлебать. Не слыхано такого супу.

 Царь сейчас приказывает этого повара позвать. Позвали Ваню. Пришел он, кланяется.

 Царь спрашивает:

 – Можешь ты мне супу приготовить?

 – Могу.

 – Только чтобы было у меня готово, чуть я потребую!

 – Будет!

 Сварил ему Ваня суп. Подает. Царь попробовал и говорит:

 – Оставайся у меня в поварах. Я не то что едал, а и не слыхал про эдакий суп – а ведь я царь...

 Остался Ваня у него в поварах. И кошка при нем, и собака. Живут трое. Ваня суп варит, а сам смотрит да слушает – не скажут ли чего про царевну японскую.

 И услыхал, наконец, что сидит она, победная головушка, в башне высокой, за семью дверями крепкими, за семью замками железными. Сторожат башню семь сторожей и никого не пропускают, окромя девушек-служаночек. Это, – люди говорят, – знахарка царя надоумила, а самому бы ему невдогад.

 Стал Ваня мимо этой башни похаживать, стал на эту башню поглядывать. Смотрела она, смотрела, да и разглядела своего Ванюшку.

 Сейчас написала письмецо, набила кошелек золотом, да и бросила ему в окошко.

 Поднял Ваня находку. Деньги пересчитал, письмо прочитал. А было в том письмеце написано:

 «Найми на эти деньги людей и проведи под башню подземный ход. Будешь этой дорогой ко мне ходить».

 Он так и сделал. Прорыл под башню подземный ход и стал к царевне ходить каждую ночь.

 Вот как-то ночью не спалось им, не дремалось. Они утром-то и проспали.

 Пришли в башню служаночки прибирать-подметать, видят: вор в ихнее царство забрался, на постели спит. Позвали они стражу да и захватили его сонного.

 Докладывают царю:

 «Так и так, ваше царское величество! Хоть и высокая у вас башня, а не помогло...»

 Рассердился царь, ажно взбесился. Приказал Ваню накрепко связать и бросить в глубокий ров.

 – Пусть, – говорит, – он, вор, там и помирает. Стряпал, стряпал, да и настряпал!

 Взяли Ванюшку, связали, повезли в дремучий лес, ко глубокому рву… Те – за руки, эти – за ноги, раскачали, да и бросили в пропасть...

 И без крыльев, мол, долетишь!

 Бросили и ушли. А собака с кошкой разнюхали следы, да и прибежали в лес. Сидят над провалищем, смотрят вниз: не видать ли хозяина? Да где там! Уж больно глубокая яма-то...

 Они себе смотрят, а Ваня летит... Летел, летел, летел-летел... Сколько дней, сколько ночей. А как упал, так и память потерял..

. Лежит, бедняга, ни живой ни мертвый – не думает, не дышит и снов не видит... А сверху на помочь ему дружки ползут... Зверь – он не человек, в беде не покинет!

 Очувствовался Ваня, поглядел кругом и видит: сидит в яме кошка на задних лапках и войсками своими командует. А кроты и мыши навытяжку перед ней стоят.

 Говорит кошка:

 – Все ли собрались? Кого на перекличке нет?

 А кроты и мыши отвечают ей:

 – Нет, матушка-государыня, не все, не все! Нету еще хромого писаря.

 – Да где ж он?

 – А вон, матушка, идет-ковыляет, за другими не поспевает.

 Тут подходит хромой писарь – серая шкурка, длинный хвост. Мала мыша, да повадка хороша.

 Бегает не скоро, смекает споро.

 – Ты что, хромой черт? Где пропадал?

 – Матушка-государыня, не гневайся! Как ходил я на белый свет, да как ударила меня та старуха проклятая поленом по ноге, так и стал я хромцом-тихоходом. Не угнаться мне за братьями-сестрицами.

 – А помнишь ли ты дорогу на белый свет?

 – Помню, матушка-государыня, помню. Как не помнить!

 – Ну, так поди вперед, показывай путь. А мы все за тобой.

 Махнула кошка лапкой, и пошло в поход войско мышиное, полки кротовые. Идут-идут, дорогу Ване расчищают. Сперва стоймя шли, потом пошли на коленках, потом – четвероного, потом – ползком поползли.

 Землю кусали, пылью дышали – еле на белый свет выбились, Ваню вытащили.

 А как вышли на белый свет, хромой писарь и говорит:

 – Эта старуха, Ваня, что у тебя зеркало отняла, она и меня сильно обидела – ногу мне перебила. Пойдемте-ка да украдем у ней зеркало. Ты оставайся, Ваня, здесь, жди-поджидай, грибы собирай, а мы и без тебя управимся. Эй, вы, кошка-собака, за мной.

 Ждет Ваня – поджидает, грибы собирает, а те трое под дверью у старухи сидят, совет держат. Мышонок и говорит:

 – Ты, кошка, у ей в головах сядь. Ты, собака, под изголовьем стань, а я к ней на грудь заберусь и стану под носом хвостом водить. Она чихнет, да и отдерет голову от подушки. Тут уж ты, кошка, не зевай! Я знаю – зеркало у ней под подушкой лежит. Ты его хватай да собаке подавай. А собака пущай из дому утащит.

 Сказано – и сделано.

 Пробрались они в дом – мышка в щелку пролезла, кошка – в окошко. Пролезли и отворили дверь – собаку впустили. Собака у кровати стала, кошка в изголовье села, мышка на одеяло всползла. А знахарка-то спит – ничего не знает.

 Подобрался мышонок к ей поближе, сел на грудь, давай под носом у старухи хвостишком водить – туды-сюды, туды-сюды!.. И не захочешь да чихнешь!

 Чихнула старуха и отодрала голову от подушки... Не успела затылок отпустить, а уж кошка схватила зеркало и собаке подала. А собака со всех ног – скок на порог, да из комнаты, да с крыльца, да по двору, да по дороге – и принесла зеркало Ване.

 Взял его Ваня в руки, погляделся в него и говорит:

 – Ах, зеркало, зеркало! Как же ты меня оставило?

 А зеркало ему отвечает:

 – Такая уж у меня, Ваня, судьба. Не в твоих руках было, не тебе и служило. Смотри же, крепче меня держи. С глаз не спускай, из рук не выпускай!

 – Нет, уж теперь не выпущу, – Ваня говорит. – А ты, зеркало мое, зеркало, перенеси меня опять на край моря, где камень лежит, где море шумит. И товарищей моих верных прихвати – кошку-подружку, собаку-дружка.

 Не успели оглянуться, а уж зеркало их перенесло... Ходит Ваня по берегу, не наглядится, не надышится. Вот хорошо-то: домой воротился!

 – Зеркало, зеркало! Построй мне дворец всем дворцам на образец!

 И встал на берегу дворец. И нигде на свете такого дворца нет, да, может, и не было.

 Погулял Ваня по комнатам, полюбовался.

 – Зеркало, зеркало, принеси ко мне японского царя дочку!

 А она будто здесь и была.

 – Ну, – говорит ей Ваня, – больше не бывать тебе в царстве японском. Так ты и знай.

 А царевна отвечает:

 – Да я и сама туда больше не хочу. Насиделась в башне-то. Я и батюшке так напишу: «Остаюсь при своем Иване».

 Получил царь японский письмецо, пишет ответ:

 «Коли уж поженились – делать нечего: не разженишь. Приезжайте в таком разе в нашей столице жить».

 А Ваня и сам не поехал, и жену не пустил.

 «Коли хотите, – отвечает, – милости просим сюда, до нашего порога, к нашему пирогу. А нам и дома хорошо».

 Обиделся японский царь и открыл Расее войну.