Стоял солдат на часах.
Стоял-стоял, скучал-скучал, и захотелось ему на родине побывать.
– Хоть бы, – говорит, – черт меня туды снес.
А он и тут как тут.
– Ты, – говорит, – меня звал?
– Звал.
– А на что?
– Да вот нельзя ли мне у своих побывать, на деревне?
– Отчего нельзя? Можно. Давай душу в обмен.
– Э, нет, – говорит солдат. – Кто же раньше сроку платит? Сначала на побывке побываю, а потом и душу вон.
– Ладно. Ступай себе.
– Да как же я службу брошу? Как с часов сойду?
– А я за тебя постою.
Так и уговорились: солдат год на деревне поживет, а черт за него службу отслужит.
– Ну, скидывай! – говорит черт.
Солдат все казенное с себя скинул – и сейчас дома! Оглянуться не успел.
А черт на часах стоит. Хорошо стоит, браво – эдаким чертом. Ну, прямо не солдат, а ефрейтор!
Подходит генерал – любуется.
– Молодец! Орел!
Да вдруг и осекся.
– Это что такое? Что случилось?
А то и случилось, что все на парне по форме, а ремни – нет. Ремни как полагается носить? Крест-накрест. А они у него все на одном плече.
Черт и так и сяк – не может по-правильному надеть. Не выносит он креста на груди.
Генерал его в зубы, а после – порку. И пороли черта кажный день. Так – всем бы хорош солдат, а ремни все на одном плече.
Начальство говорит:
– Что с этим солдатом подеялось? Никуда не годится. Надо его опять в исправность привесть.
Надо, так надо! Весь год приводили черта в исправность – пороли, как сидорову козу. Он уж насилу-насилу солдатика своего дождался.
Только завидел его – очумел от радости.
– Ну вас, – говорит, – со службой вашей солдатской! И как это вы терпите!
Скинул с себя все долой – и бежать.
И про душеньку-то купленную вовсе забыл – так она, грешная, и осталась под казенной шинелькой, под солдатскими ремнями.