Сказка про Василису Премудрую, про Иванушку, сына охотницкого, и про Морского царя – иллюстрацияЖили-дружили мышь с воробьем. Ровно тридцать лет водили они дружбу: кто что ни найдет – все пополам.

 Да случилось как-то – нашел воробей маковое зернышко.

 «Что тут делать? – думает. – Куснешь разок – и нет ничего». Взял да и съел один все зернышко.

 Узнала про то мышь и не захотела больше дружить с воробьем.

 – Давай, – кричит, – давай, вор-воробей, драться не на живот, а на смерть. Ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей.

 Дня не прошло, а уж собралось на поляне войско звериное. Собралось и войско птичье. Начался великий бой, и много пало с обеих сторон. Куда силен звериный народ! Кого когтем цапнет, глядишь: и дух вон! Да птицы-то не больно поддаются, бьют все сверху. Иной бы зверь и ударил и смял птицу, так она сейчас в лет пойдет. Смотри на нее, да и только!

 В том бою ранили орла. Хотел он подняться ввысь, да силы не хватило. Только и смог, что взлетел на сосну высокую и уселся на верхушке.

 Окончилась битва. Звери по своим берлогам и норам разбрелись. Птицы по гнездам разлетелись.

 А он сидит на сосне, избитый, израненный, и думает, как бы назад воротить свою прежнюю силу.

 А на ту пору охотник мимо шел.

 День-деньской ходил он по лесу, да ничего не выходил. «Эх, – думает, – видно, ворочаться мне нынче домой к жене с пустыми руками».

 Глядь – орел сидит на верхушке сосны. Стал охотник под него подходить, ружье на него наводить.

 «Какая ни на есть, а все добыча», – думает.

 Только прицелился, говорит ему орел человечьим голосом:

 – Не бей меня, добрый человек. Убьешь – мало будет прибыли. Лучше живьем возьми да прокорми три года, три месяца и три дня. А я, как наберусь силушки да отращу крылушки, – добром тебе заплачу.

 «Какого добра от орла ждать?» – думает охотник и прицелился в другой раз.

 А раненый орел опять просит:

 – Не бей меня, добрый человек. Я тебе за добро добром заплачу.

 Не верит охотник и в третий раз ружье подымает.

 В третий раз просит его орел:

 – Не бей меня, добрый молодец, а возьми к себе да прокорми три года, три месяца и три дня. Сам увидишь – добром тебе заплачу.

 Сжалился охотник, взял орла и понес домой.

 – Ну, добрый человек, – говорит ему орел дорогою. – День-деньской ходил ты, да ничего не выходил. Бери теперь свой острый нож и ступай на поляну, что середь леса лежит. Была у нас там битва великая со всяким зверьем, и много мы того зверья побили. Будет и тебе пожива немалая.

 Пошел охотник на поляну: а там зверья побитого видимо-невидимо. Куницам да лисицам счету нет. Отточил он нож на бруске, поснимал звериные шкуры, свез в город и продал недешево. На те деньги накупил хлеба в запас и насыпал с верхом три закрома, – на три года хватит.

 Проходит один год – опустел один закром. Велит орел охотнику везти его на то самое место, где сосна высокая стоит.

 Оседлал охотник коня и привез орла на то место. Взвился орел за тучи и с разлету ударил грудью в дерево: раскололось дерево надвое.

 – Ну, охотничек, – говорит орел, – не собрался я с прежней силою. Корми меня еще круглый год.

 Вот еще годок миновал. Опустел и другой закром. Опять привез охотник орла в лес, к высокой сосне.

 Взвился орел за темные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью в дерево: раскололось дерево на четыре части.

 – Видно, приходится тебе, добрый молодец, еще целый год кормить меня. Не собрался я с прежней силою.

 Вот прошло три года, три месяца и три дня. Во всех закромах пусто стало.

 Говорит орел охотнику:

 – Вези меня опять на то самое место, к высокой сосне.

 Послушался охотник, привез орла к высокой сосне.

 Взвился орел повыше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самое большое дерево – и расшиб его в щепки с верхушки до корня. Так весь лес кругом и зашатался.

 – Спасибо тебе, добрый молодец! Теперь воротилась ко мне моя силушка. Бросай-ка ты лошадь да садись на крылья ко мне. Понесу я тебя на свою сторону и расплачусь с тобой за все добро.

 Сел охотник орлу на крылья. Полетел орел на синее море и поднялся выс?ко-высок?.

 – Посмотри, – говорит, – на синее море, – велико ли?

 – С колесо, – отвечает охотник.

 Тряхнул орел крыльями и сбросил охотника вниз. Дал ему спознать смертный страх и подхватил, не допустя до воды.

 Подхватил и поднялся с ним еще выше.

 – Посмотри-ка теперь на синее море, – велико ли?

 – С куриное яйцо! – отвечает охотник.

 Тряхнул орел крыльями и опять сбросил охотника вниз.

 Над самой водой подхватил его и поднялся повыше прежнего.

 – Ну, теперь посмотри на синее море, – велико ли?

 – С маковое зернышко!

 В третий раз тряхнул орел крыльями и сбросил охотника с поднебесья, да опять-таки не допустил до воды, подхватил на крылья и спрашивает:

 – Что, добрый молодец, узнал, каков смертный страх?

 – Узнал, – говорит охотник. – Я уж думал: не бывать мне живым.

 – Вот и я так думал, как ты на меня ружье наводил. Ну, теперь мы с тобой за зло рассчиталися. Давай добром считаться.

 Полетели они на берег.

 Летели-летели, близко ли, далеко ли, видят – середь поля медный столб стоит, как жар блестит.

 Пошел орел книзу.

 – А ну, охотничек, – говорит, – прочитай-ка, что на столбе написано.

 Прочитал охотник: «За этим столбом медный город есть – на двадцать пять верст в длину и в ширину».

 – Ступай в медный город, – говорит орел. – Тут живет сестра моя старшая. Кланяйся ей и проси у нее медный ларчик с медными ключиками. А другого ничего не бери – ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного.

 Пошел охотник в медный город, к царице-Меденице.

 – Здравствуй, государыня! Братец твой поклон тебе посылает.

 – Да откуда ж ты братца моего знаешь?

 – Так и так... Кормил я его, больного, раненого, целые три года, три месяца и три дня.

 – Спасибо, добрый человек. Вот же тебе злато, серебро, каменья самоцветные. Бери, сколько душеньке угодно.

 Ничего не берет охотник, только просит у царицы медный ларчик с медными ключиками.

 – Нет, голубчик. Не тот сапог да не на ту ногу надеваешь. Дорого стоит мой ларчик.

 – А дорого, так мне ничего не надобно.

 Поклонился охотник, вышел за городские ворота и рассказал орлу все, как есть.

 Рассердился орел, подхватил охотника и полетел дальше. Летит-шумит по поднебесью.

 – А ну, посмотри, добрый молодец, что позади и что впереди деется.

 Посмотрел охотник и говорит:

 – Позади пожар горит, впереди цветы цветут.

 – То медный город горит, а цветы цветут в серебряном.

 Опустился орел середь поля у серебряного столба. Велит охотнику надпись читать.

 Прочитал охотник: «За этим столбом стоит город серебряный – на пятьдесят верст в длину и ширину».

 – Здесь живет моя средняя сестра, – говорит орел. – Проси у нее серебряный ларчик с серебряными ключиками.

 Пошел охотник в город – прямо к царице, орловой сестрице. Рассказал ей, как жил у него три года, три месяца и три дня братец ее, недужный, раненый, как холил он его; поил, кормил, в силу приводил. И попросил за все за это серебряный ларчик и серебряные ключики.

 – Нет, – говорит царица, – не тот кусок хватаешь. Не ровен час – подавишься. Бери сколько хочешь злата, с?ребра, каменья самоцветного, а ларчик мой дорого стоит.

 Ушел охотник из серебряного города и рассказал орлу все, как есть.

 Рассердился орел, подхватил охотника на крылья широкие и полетел прочь.

 Опять летит по поднебесью.

 – А ну-ка, глянь, добрый м?лодец, что позади и что впереди?

 – Позади пожар горит, впереди цветы цветут.

 – То горит серебряный город, а цветы цветут в золотом.

 Опустился орел средь поля у золотого столба. Велит охотнику надпись читать.

 Прочитал охотник: «За этим столбом золотой город стоит – на сто верст в длину и в ширину».

 – Ступай туда, – говорит орел. – В этом городе живет моя меньш?я сестра. Проси у нее золотой ларчик с золотыми ключиками.

 Пошел охотник прямо к царице – орловой сестрице. Рассказал, что знал, и попросил золотой ларчик с золотыми ключиками.

 Послушала его царица, подумала, головой покачала.

 – Дорог мой ларчик, – говорит, – а брат дороже.

 Пошла и принесла охотнику золотой ларчик с золотыми ключиками.

 Взял охотник подарок дорогой, поклонился царице низехонько и вышел за городские ворота. Увидал орел, что идет его дружок не с пустыми руками, и говорит:

 – Ну, братец, ступай теперь домой, да смотри – не отпирай ларчика, пока до своего двора не дойдешь.

 Сказал и улетел.

 Пошел охотник домой. Долго ли, коротко ли – подошел он к синему морю. Захотелось ему отдохнуть. Сел он на бережок, на желтый песок, а ларчик рядом поставил. Смотрел, смотрел – не вытерпел и отомкнул.

 Только отпер, откуда ни возьмись, раскинулся перед ним золотой дворец, весь изукрашенный. Появились слуги многие: «Что угодно? Чего надобно?»

 Охотник наелся, напился и спать повалился.

 Вот и утро настало. Надо охотнику дальше идти. Да не тут-то было! Как собрать дворец в ларчик по-прежнему? Думал он, думал, ничего не придумал. Сидит на берегу и горюет. Вдруг и видит: подымается из воды человек – борода п? пояс, волоса – до пят. Стал на воде и говорит:

 – О чем горюешь, добрый молодец?

 – Еще бы не горевать! – отвечает охотник. – Как мне собрать дворец высокий в такой ларчик маленький?

 – Пожалуй, помогу я твоему горю, соберу тебе дворец – только с уговором: отдай мне, чего дома не знаешь.

 Призадумался охотник.

 «Чего бы это я дома не знал? Кажись, все знаю».

 Взял да и согласился.

 – Собери, – говорит, – сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.

 Только вымолвил слово, а уж золотого дворца нет, как не бывало. Стоит охотник на берегу один-одинешенек, а возле него золотой ларчик с золотыми ключиками.

 Взял он свой ларчик и пустился в дорогу.

 Долго ли, коротко ли – приходит домой. На самом пороге встречает его жена.

– Здравствуй, свет! Где был, пропадал?

 – Ну, где был, там теперь нету. Ты лучше скажи, что без меня дома было? Чем порадуешь?

 – Сыном, голубчик ты мой, сыном, – говорит жена. – Нам без тебя господь сынка даровал.

 «Так вот я чего дома не ведал», – думает охотник и крепко приуныл, пригорюнился.

 – Что с тобой? Али дому не рад? – жена спрашивает.

 – Не то! – говорит охотник и тут же рассказал жене про все, что с ним было.

 Погоревали они, поплакали, да не век же и плакать-то!

 Раскрыл охотник свой ларчик золотой, и раскинулся перед ними большой дворец, хитро изукрашенный. Появились слуги многие. Расцвели сады, разлились пруды. В садах птички поют, в прудах рыбки плещутся.

 И стал он с женою да сынком жить-поживать, добра наживать.

 Прошло лет с десяток и поболе того.

 Растет сынок у охотника, как тесто на опаре – не по дням, а по часам. И вырос большой. Умен, хорош, молодец молодцом.

 Вот как-то раз пошел отец по саду погулять. Гулял он, гулял и вышел к реке.

 В то самое время поднялся из воды прежний человек – борода п? пояс, волоса до пят.

 Стал на воде и говорит:

 – Что ж ты, обещать скор и забывать спор? Припомни-ка, ведь ты должен мне.

 Воротился охотник домой темней тучи и говорит жене:

 – Сколько ни держать нам при себе нашего Иванушку, а отдавать надобно. Дело неминучее!

 Взял он сына, отвез на морской берег и оставил одного.

 Огляделся Иванушка кругом, увидал тропинку и пошел по ней – авось куда и приведет. И привела его тропинка в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой. Только стоит избушка одна-одинешенька, о куриной ножке, об одном окошке, со скрытым крыльцом. Стоит – сама собой повертывается.

 – Избушка-избушка, – говорит Иван, – стань к лесу задом, ко мне передом.

 Послушалась избушка и повернулась к лесу задом, к нему передом.

 Поднялся Иванушка на крутое крыльцо, отворил дверь скрипучую.

 Видит – сидит в избушке Баба Яга, костяная нога. Сидит она в ступе, в заячьем тулупе.

 Поглядела на Иванушку и говорит:

 – Здравствуй, добрый м?лодец! Откуда идешь, куда путь держишь? Дело пытаешь али от дела лытаешь?

 – Эх, бабушка! Напой, накорми, да потом и расспроси.

 Она его напоила-накормила, и рассказал ей Иванушка про все без утайки.

 – Плохо твое дело, добрый молодец, – говорит Яга Баба. – Отдал тебя отец водяному царю. А царь водяной шибко гневается, что долго ты к нему не показывался. Ладно еще, что по пути ты ко мне зашел, а то бы тебе и живому не бывать. Да уж так и быть – слушай! Научу тебя. Ступай-ка ты далее по той же тропочке, что ко мне привела, через леса, через овраги, через крутые горы. Под конец дойдешь до двоих ворот. Не ходи в те, что на засов заперты, иди в те, что на замок замкнуты, да еще торчит на них человечья голова. Только ты не бойся, постучи три раза, и ворота сами отворятся. За воротами сад-виноград, а в саду пруд-изумруд, а в пруду двенадцать сестер купаются. Обратились они серыми уточками, ныряют, плещутся, а платья их на берегу лежат.

 Одиннадцать вместе, а двенадцатое – особо, в сторонке. Возьми ты это платьице и спрячься.

Вот выйдут сестрицы из студеной водицы, оденутся, да и прочь пойдут. Одиннадцать-то пойдут, а двенадцатая станет плакать, одежу свою искать. Не найдет и скажет: «Отзовись! Кто мое платье взял, тому дочкой послушной буду!» А ты молчи. Она опять скажет: «Кто мое платье взял, тому сестрицей ласковой буду!» Ты все молчи. Тогда она скажет: «Кто мое платье взял, тому женой верной буду!» Как услышишь такие слова, отзовись и отдай ей платье. Здесь твое счастье, здесь твое спасенье.

 Поклонился Иван Бабе Яге, попрощался с ней и пошел по тропинке.

 Долго ли, кор?тко ли, вёдром ли, погодкой ли – дошел до двоих ворот. Отворились перед ним ворота, и увидел он сад-виноград, а в саду пруд-изумруд, а в пруду серые уточки купаются.

 Подкрался Иванушка и унес то платьице, что в сторонке лежало. Унес и схоронился за деревом.

 Вышли уточки из воды, оборотились д?вицами – одна другой краше. А младшая – двенадцатая, всех лучше, всех пригожее.

 Оделись одиннадцать сестер и прочь пошли. А младшая – двенадцатая – на берегу осталась, ищет платье свое, плачет – не может найти.

 Вот и говорит она:

 – Отзовись! Кто мое платье взял – тому буду дочкой послушною!

 Не отзывается Иван.

 – Кто мое платье взял, тому буду сестрицей ласковой!

 Молчит Иван.

 – Кто мое платье взял, тому буду женой верною!

 Тут вышел Иван из-за дерева.

 – Бери свое платье, красна д?вица.

 Взяла она платье, а Иванушке дала золотое колечко обручальное.

 – Ну, скажи мне теперь, добрый молодец, как тебя по имени звать и какого ты роду-племени, и куда ты путь держишь?

 – Отец с матерью Иваном звали, а из роду я охотницкого, а путь держу к царю морскому – хозяину водяному.

 – Вот ты кто! Что ж долго не приходил? Батюшка мой, хозяин водяной, шибко на тебя гневается. Ну, ступай по этой дороге – приведет она тебя в подводное царство. Там и меня найдешь. Я ведь подводного царя дочка – Василиса Премудрая.

 Обернулась она опять уточкой и улетела от Ивана.

 А Иван пошел в подводное царство.

 Приходит, смотрит: и там свет такой, как у нас. И там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет, и месяц светит.

 Привели его к морскому царю. Закричал морской царь:

 – Что так долго не бывал? Не за твою вину, а за отцовский грех вот тебе служба невеликая: есть у меня пустошь на тридцать верст вдоль и поперек – одни рвы, буераки да каменья острые. Чтобы к завтрему было там, как ладонь, гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла бы за ночь так высока и густа, чтобы галка в той ржи схорониться могла. Сделаешь – награжу, не сделаешь – голова с плеч!

 Закручинился Иванушка, идет от царя невесел, ниже плеч голову повесил.

 Увидала его из терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

 – О чем, Иванушка, кручинишься?

 Отвечает ей Иван:

 – Как не кручиниться? Приказал мне твой батюшка за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменья острые, и засеять пустошь рожью, и чтобы к утру та рожь выросла, и могла в ней галка спрятаться.

 – Это еще не беда. Беда впереди будет. Ложись с богом спать. Утро вечера мудренее.

 Послушался Иван, лег спать.

 А Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

 – Эй вы, слуги мои верные! Ровняйте рвы глубокие, сносите каменья острые, засевайте поле рожью отборною – чтобы к утру все поспело.

 Проснулся на заре царь морской, позвал Иванушку, пошел с ним на поле.

 Глядит – все готово: нет ни рвов, ни буераков. Стоит поле, как ладонь, гладкое, и колышется на нем рожь, да такая густая, высокая, колосистая, что галка схоронится.

 – Ну, спасибо тебе, брат, – говорит морской царь. – Сумел ты мне службу сослужить. Вот тебе и другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду – по триста копен – все пшеница белоярая. Обмолоти ты мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка. А скирдов не ломай и снопов не разбивай. Коли не сделаешь – голова с плеч долой.

 Пуще прежнего закручинился Иван. Идет по двору невесел, ниже плеч голову повесил.

 – О чем горюешь, Иванушка? – спрашивает его Василиса Премудрая.

 Рассказал ей Иван про беду свою новую.

 – Это еще не беда – беда впереди будет! Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

 Лег Иван.

 А Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

 – Эй вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть, все ползите сюда и повыберите мне зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто, до единого зернышка!

 Поутру зовет к себе Ивана морской царь.

 – Сослужил службу, сынок?

 – Сослужил, царь-государь.

 – Пойдем, поглядим.

 Пришли на гумно – все скирды стоят нетронуты. Пришли в житницы – все закрома зерном полнехоньки.

 – Ну, спасибо, брат, – говорит морской царь. – Сослужил ты мне и вторую службу. Вот же тебе и третья – эта уж будет последняя. Сделай мне за ночь церковь из воску чистого, чтобы к утренней заре готова была. Сделаешь – выбирай любую из дочек моих, сам в эту церковь венчаться пойдешь. Не сделаешь – голову долой.

 Опять идет Иван по двору и слезами умывается.

 – О чем горюешь, Иванушка? – спрашивает его Василиса Премудрая.

 – Как не плакать? Приказал мне твой батюшка за одну ночь сделать церковь из воску чистого.

 – Ну, это еще не беда – беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

 Послушался Иван, лег спать.

 А Василиса Премудрая вышла на крыльцо и закричала громким голосом:

 – Эй вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть – все летите сюда. Слепите мне из воску чистого церковь высокую, чтобы к утренней заре готова была, чтобы к полудню мне в ту церковь венчаться идти.

 Поутру встал морской царь, глянул в окошко – стоит церковь из воску чистого, как лампадка на солнышке светится.

 – Ну, спасибо тебе, добрый молодец! Каких слуг у меня ни было, а никто не сумел лучше тебя угодить. Есть у меня двенадцать дочерей – выбирай себе в невесты любую. Угадаешь до трех раз одну и ту же девицу, будет она тебе женою верною, не угадаешь – голову с плеч!

 «Ну, это дело нетрудное», – думает Иванушка. Идет от царя, сам усмехается.

 Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про все и говорит ему:

 – Уж больно ты прост, Иванушка. Задача тебе задана нелегкая. Обернет нас батюшка кобылицами – и заставит тебя невесту выбирать. Ты смотри-примечай: на моей уздечке одна блесточка потускнеет. Потом выпустит он нас голубицами. Сестры будут тихонько гречиху клевать, а я нет-нет да и тряхну крылушком. В третий раз выведет он нас девицами – одна в одну и лицом, и ростом, и волосом. Я нарочно платочком махну. По тому меня и узнавай. Как сказано, вывел морской царь двенадцать кобылиц одна в одну – и поставил в ряд.

 – Любую выбирай!

 Поглядел Иван зорко, видит, на одной уздечке блесточка потускнела. Схватил он за ту уздечку и говорит:

 – Вот моя невеста.

 – Дурную берешь! Можно и получше выбрать!

 – Ничего, мне и эта хороша.

 – Выбирай в другой раз!

 Выпустил царь двенадцать голубиц – перо в перо – и насыпал им гречихи.

 Приметил Иван, что одна все крылушком потряхивает, и хвать ее за крыло.

 – Вот моя невеста!

 – Не тот кус хватаешь – скоро подавишься! Выбирай в третий раз.

 Вывел царь двенадцать девиц – одна в одну и лицом, и ростом, и волосом.

 Увидел Иван, что одна из них платочком махнула, и схватил ее за руку.

– Вот моя невеста!

 – Ну, братец, – говорит морской царь. – Я хитер, а ты еще похитрей меня! – И отдал за него Василису Премудрую замуж.

 Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

 – Что же ты не весел, муж дорогой? – спрашивает его Василиса Премудрая.

 – Ах, жена моя любимая, видел я во сне отца с матерью, дом родной, сад большой, а по саду детки бегают. Может, то братья мои да сестры милые, а я их наяву и не видывал.

 Опустила голову Василиса Премудрая.

 – Вот когда беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая. Сильно разгневается морской царь – лютой смерти нас предаст. Да делать нечего – надо ухитряться.

 Смастерила она трех куколок, посадила по углам в горнице, а дверь заперла крепко-накрепко. И побежали они с Иванушкой на святую Русь.

 Вот утром ранехонько приходят от морского царя посланные – молодых подымать, во дворец к царю звать.

 Стучатся в двери:

 – Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.

 – Еще рано, мы не выспались! – отвечала одна куколка.

 Час прошел, другой прошел.

 Опять посланный в дверь стучит:

 – Не пора-время спать, пора-время вставать!

 – Погодите. Вот встанем да оденемся, – отвечает другая куколка.

 В третий раз приходят посланные.

 Царь-де гневается, зачем они так долго прохлаждаются.

 – Сейчас будем, – говорит третья куколка.

 Подождали, подождали посланные и давай опять стучаться. Нет отзыва, нет отклика.

 Выломали они дверь. Глядят – а в тереме пусто. Только куклы по углам сидят.

 Доложили про то морскому царю. Разгневался он и послал во все концы погоню великую.

 А Василиса Премудрая с Иванушкой уже далеко-далеко. Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

 – Ну-ка, муж дорогой, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

 Соскочил Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

 – Слышу я людскую молвь и конский топ.

 – Это за нами гонят! – говорит Василиса Премудрая и оборотила коней зеленым лугом, Ивана – старым пастухом, а сама сделалась кудрявою овечкою.

 Наезжает погоня.

 – Эй, старичок, не проскакал ли здесь добрый м?лодец с красной д?вицей?

 – Нет, люди добрые, – отвечает Иван. – Сорок лет как пасу я на этом месте, – ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

 Воротилась погоня назад.

 – Царь-государь! Никого мы в пути не наехали. Видели только – пастух овечку пасет.

 Разгневался морской царь, закричал громким голосом:

 – Эх вы, недогадливые! Скачите вдогон. Привезите мне овечку, а пастух и сам придет.

 Поскакала погоня царская. А Иван с Василисою Премудрою тоже не мешкают – торопят коней. Полдороги позади лежит, полдороги впереди стелется.

 Говорит Василиса Премудрая:

 – А ну, муж дорогой, припади к земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

 Слез Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

 – Слышу я конский топ и людскую молвь!

 – Это за нами гонят! – говорит Василиса Премудрая.

 Сама сделалась часовенкой, коней оборотила деревьями, а Иванушку – стареньким дьячком.

 Вот наезжает на них погоня.

 – Эй, батюшка! Не проходил ли мимо пастух с овечкою?

 – Нет, люди добрые. Сорок лет я в этой часовенке служу. Ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь не прорыскивал.

 Повернула погоня назад.

 – Царь-государь! Не нашли мы пастуха с овечкою. Только в пути и видели, что часовню да дьячка старого.

 Пуще прежнего разгневался морской царь.

 – Эх вы, малоумные! Вам бы часовню разломать да сюда привезти, а дьячок бы и сам пришел.

 Снарядился он, вскочил на коня и поскакал вдогон за Иваном с Василисою Премудрою.

 А те уж далеко уехали. Почитай, вся дорога позади лежит.

 Вот опять говорит Василиса Премудрая:

 – Муж дорогой! Припади к земле, не слыхать ли погони?

 Слез Иван с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

 – Дрожит земля от топота конского.

 – Это сам царь морской скачет, – говорит Василиса Премудрая, и сделалась речкою. Коней оборотила речной травой, а Ивана – окунем.

 Прискакал морской царь. Поглядел и с одного взгляда узнал, что за речка течет, что за окунь в воде плещется.

 Усмехнулся он и говорит:

 – Коли так, будь же ты речкою ровно три года. Летом пересыхай, зимой замерзай, по весне – разливайся.

 Повернул коня и поскакал обратно в свое подводное царство.

 Заплакала речка, зажурчала:

 – Муж мой любимый, надо нам расстаться. Ступай ты домой, да смотри – никого не целуй, кроме отца с матерью. Коли поцелуешь, забудешь меня.

 Пошел Иван домой, хоть и дому не рад.

 Поцеловался с отцом, с матерью, а больше ни с кем – ни с кумом, ни с кумою, ни с братом, ни с сестрою. Живет, ни на кого не глядит.

 Вот и год прошел, и два, и третий к концу подходит.

 Лег как-то раз Иванушка спать, а горницу позабыл запереть. Зашла в горницу сестра его младшая, увидела, что он спит, наклонилась и поцеловала тихохонько.

 Проснулся Иван – ничего не помнит. Все забыл. Забыл и Василису Премудрую, словно в мыслях и не бывала.

 А через месяц просватали Ивана и начали свадьбу готовить.

 Вот в субботу, как стали пироги печь, пошла одна девка по воду. Наклонилась к речке – воды зачерпнуть, да так и обмерла. Глядит на нее снизу – глаза в глаза – д?вица-красавица.

 Побежала девка домой, рассказала встречному-поперечному про такое чудо.

 Пошли все на реку, да только никого не нашли. И речка пропала – не то под землю ушла, не то высохла.

 А как вернулись домой – видят: стоит девица-красавица.

 – Я, – говорит, – помогать вам пришла. Свадебные пироги печь буду.

 Замесила тесто круто, слепила двух голубков и посадила в печь.

 – Угадайте-ка, хозяева, что с этими голубками будет?

 – А что будет? Съедим их – и все тут.

 – Нет, не угадали.

 Открыла девица печь, и вылетели оттуда голубь с голубкою. Сели на оконце и заворковали. Говорит голубка голубю:

 – Что ж ты – забыл, как была я овечкою, а ты пастухом?

 – Забыл, забыл.

 – Что ж ты – забыл, как была я часовнею, а ты дьячком?

 – Забыл, забыл.

 – Что ж ты – забыл, как была я речкою, а ты окуньком?

 – Забыл, забыл.

 – Коротка же у тебя память, голубок, да вот так же забыл и Василису мил дружок.

 Услыхал эти слова Иванушка и все припомнил. Взял он Василису Премудрую за руки белые и говорит отцу с матерью:

 – Вот, дорогие родители, жена моя верная. А другой мне не надобно.

 – Ну, коли есть у тебя жена, так и живи с ней.

 Новую невесту одарили и домой отпустили. А Иван, сын охотницкий, с Василисою Премудрою стали жить, поживать, добра наживать, лиха избывать.