Жили-дружили мышь с воробьем. Ровно тридцать лет водили они дружбу: кто что ни найдет – все пополам.
Да случилось как-то – нашел воробей маковое зернышко.
«Что тут делать? – думает. – Куснешь разок – и нет ничего». Взял да и съел один все зернышко.
Узнала про то мышь и не захотела больше дружить с воробьем.
– Давай, – кричит, – давай, вор-воробей, драться не на живот, а на смерть. Ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей.
Дня не прошло, а уж собралось на поляне войско звериное. Собралось и войско птичье. Начался великий бой, и много пало с обеих сторон. Куда силен звериный народ! Кого когтем цапнет, глядишь: и дух вон! Да птицы-то не больно поддаются, бьют все сверху. Иной бы зверь и ударил и смял птицу, так она сейчас в лет пойдет. Смотри на нее, да и только!
В том бою ранили орла. Хотел он подняться ввысь, да силы не хватило. Только и смог, что взлетел на сосну высокую и уселся на верхушке.
Окончилась битва. Звери по своим берлогам и норам разбрелись. Птицы по гнездам разлетелись.
А он сидит на сосне, избитый, израненный, и думает, как бы назад воротить свою прежнюю силу.
А на ту пору охотник мимо шел.
День-деньской ходил он по лесу, да ничего не выходил. «Эх, – думает, – видно, ворочаться мне нынче домой к жене с пустыми руками».
Глядь – орел сидит на верхушке сосны. Стал охотник под него подходить, ружье на него наводить.
«Какая ни на есть, а все добыча», – думает.
Только прицелился, говорит ему орел человечьим голосом:
– Не бей меня, добрый человек. Убьешь – мало будет прибыли. Лучше живьем возьми да прокорми три года, три месяца и три дня. А я, как наберусь силушки да отращу крылушки, – добром тебе заплачу.
«Какого добра от орла ждать?» – думает охотник и прицелился в другой раз.
А раненый орел опять просит:
– Не бей меня, добрый человек. Я тебе за добро добром заплачу.
Не верит охотник и в третий раз ружье подымает.
В третий раз просит его орел:
– Не бей меня, добрый молодец, а возьми к себе да прокорми три года, три месяца и три дня. Сам увидишь – добром тебе заплачу.
Сжалился охотник, взял орла и понес домой.
– Ну, добрый человек, – говорит ему орел дорогою. – День-деньской ходил ты, да ничего не выходил. Бери теперь свой острый нож и ступай на поляну, что середь леса лежит. Была у нас там битва великая со всяким зверьем, и много мы того зверья побили. Будет и тебе пожива немалая.
Пошел охотник на поляну: а там зверья побитого видимо-невидимо. Куницам да лисицам счету нет. Отточил он нож на бруске, поснимал звериные шкуры, свез в город и продал недешево. На те деньги накупил хлеба в запас и насыпал с верхом три закрома, – на три года хватит.
Проходит один год – опустел один закром. Велит орел охотнику везти его на то самое место, где сосна высокая стоит.
Оседлал охотник коня и привез орла на то место. Взвился орел за тучи и с разлету ударил грудью в дерево: раскололось дерево надвое.
– Ну, охотничек, – говорит орел, – не собрался я с прежней силою. Корми меня еще круглый год.
Вот еще годок миновал. Опустел и другой закром. Опять привез охотник орла в лес, к высокой сосне.
Взвился орел за темные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью в дерево: раскололось дерево на четыре части.
– Видно, приходится тебе, добрый молодец, еще целый год кормить меня. Не собрался я с прежней силою.
Вот прошло три года, три месяца и три дня. Во всех закромах пусто стало.
Говорит орел охотнику:
– Вези меня опять на то самое место, к высокой сосне.
Послушался охотник, привез орла к высокой сосне.
Взвился орел повыше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самое большое дерево – и расшиб его в щепки с верхушки до корня. Так весь лес кругом и зашатался.
– Спасибо тебе, добрый молодец! Теперь воротилась ко мне моя силушка. Бросай-ка ты лошадь да садись на крылья ко мне. Понесу я тебя на свою сторону и расплачусь с тобой за все добро.
Сел охотник орлу на крылья. Полетел орел на синее море и поднялся выс?ко-высок?.
– Посмотри, – говорит, – на синее море, – велико ли?
– С колесо, – отвечает охотник.
Тряхнул орел крыльями и сбросил охотника вниз. Дал ему спознать смертный страх и подхватил, не допустя до воды.
Подхватил и поднялся с ним еще выше.
– Посмотри-ка теперь на синее море, – велико ли?
– С куриное яйцо! – отвечает охотник.
Тряхнул орел крыльями и опять сбросил охотника вниз.
Над самой водой подхватил его и поднялся повыше прежнего.
– Ну, теперь посмотри на синее море, – велико ли?
– С маковое зернышко!
В третий раз тряхнул орел крыльями и сбросил охотника с поднебесья, да опять-таки не допустил до воды, подхватил на крылья и спрашивает:
– Что, добрый молодец, узнал, каков смертный страх?
– Узнал, – говорит охотник. – Я уж думал: не бывать мне живым.
– Вот и я так думал, как ты на меня ружье наводил. Ну, теперь мы с тобой за зло рассчиталися. Давай добром считаться.
Полетели они на берег.
Летели-летели, близко ли, далеко ли, видят – середь поля медный столб стоит, как жар блестит.
Пошел орел книзу.
– А ну, охотничек, – говорит, – прочитай-ка, что на столбе написано.
Прочитал охотник: «За этим столбом медный город есть – на двадцать пять верст в длину и в ширину».
– Ступай в медный город, – говорит орел. – Тут живет сестра моя старшая. Кланяйся ей и проси у нее медный ларчик с медными ключиками. А другого ничего не бери – ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного.
Пошел охотник в медный город, к царице-Меденице.
– Здравствуй, государыня! Братец твой поклон тебе посылает.
– Да откуда ж ты братца моего знаешь?
– Так и так... Кормил я его, больного, раненого, целые три года, три месяца и три дня.
– Спасибо, добрый человек. Вот же тебе злато, серебро, каменья самоцветные. Бери, сколько душеньке угодно.
Ничего не берет охотник, только просит у царицы медный ларчик с медными ключиками.
– Нет, голубчик. Не тот сапог да не на ту ногу надеваешь. Дорого стоит мой ларчик.
– А дорого, так мне ничего не надобно.
Поклонился охотник, вышел за городские ворота и рассказал орлу все, как есть.
Рассердился орел, подхватил охотника и полетел дальше. Летит-шумит по поднебесью.
– А ну, посмотри, добрый молодец, что позади и что впереди деется.
Посмотрел охотник и говорит:
– Позади пожар горит, впереди цветы цветут.
– То медный город горит, а цветы цветут в серебряном.
Опустился орел середь поля у серебряного столба. Велит охотнику надпись читать.
Прочитал охотник: «За этим столбом стоит город серебряный – на пятьдесят верст в длину и ширину».
– Здесь живет моя средняя сестра, – говорит орел. – Проси у нее серебряный ларчик с серебряными ключиками.
Пошел охотник в город – прямо к царице, орловой сестрице. Рассказал ей, как жил у него три года, три месяца и три дня братец ее, недужный, раненый, как холил он его; поил, кормил, в силу приводил. И попросил за все за это серебряный ларчик и серебряные ключики.
– Нет, – говорит царица, – не тот кусок хватаешь. Не ровен час – подавишься. Бери сколько хочешь злата, с?ребра, каменья самоцветного, а ларчик мой дорого стоит.
Ушел охотник из серебряного города и рассказал орлу все, как есть.
Рассердился орел, подхватил охотника на крылья широкие и полетел прочь.
Опять летит по поднебесью.
– А ну-ка, глянь, добрый м?лодец, что позади и что впереди?
– Позади пожар горит, впереди цветы цветут.
– То горит серебряный город, а цветы цветут в золотом.
Опустился орел средь поля у золотого столба. Велит охотнику надпись читать.
Прочитал охотник: «За этим столбом золотой город стоит – на сто верст в длину и в ширину».
– Ступай туда, – говорит орел. – В этом городе живет моя меньш?я сестра. Проси у нее золотой ларчик с золотыми ключиками.
Пошел охотник прямо к царице – орловой сестрице. Рассказал, что знал, и попросил золотой ларчик с золотыми ключиками.
Послушала его царица, подумала, головой покачала.
– Дорог мой ларчик, – говорит, – а брат дороже.
Пошла и принесла охотнику золотой ларчик с золотыми ключиками.
Взял охотник подарок дорогой, поклонился царице низехонько и вышел за городские ворота. Увидал орел, что идет его дружок не с пустыми руками, и говорит:
– Ну, братец, ступай теперь домой, да смотри – не отпирай ларчика, пока до своего двора не дойдешь.
Сказал и улетел.
Пошел охотник домой. Долго ли, коротко ли – подошел он к синему морю. Захотелось ему отдохнуть. Сел он на бережок, на желтый песок, а ларчик рядом поставил. Смотрел, смотрел – не вытерпел и отомкнул.
Только отпер, откуда ни возьмись, раскинулся перед ним золотой дворец, весь изукрашенный. Появились слуги многие: «Что угодно? Чего надобно?»
Охотник наелся, напился и спать повалился.
Вот и утро настало. Надо охотнику дальше идти. Да не тут-то было! Как собрать дворец в ларчик по-прежнему? Думал он, думал, ничего не придумал. Сидит на берегу и горюет. Вдруг и видит: подымается из воды человек – борода п? пояс, волоса – до пят. Стал на воде и говорит:
– О чем горюешь, добрый молодец?
– Еще бы не горевать! – отвечает охотник. – Как мне собрать дворец высокий в такой ларчик маленький?
– Пожалуй, помогу я твоему горю, соберу тебе дворец – только с уговором: отдай мне, чего дома не знаешь.
Призадумался охотник.
«Чего бы это я дома не знал? Кажись, все знаю».
Взял да и согласился.
– Собери, – говорит, – сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.
Только вымолвил слово, а уж золотого дворца нет, как не бывало. Стоит охотник на берегу один-одинешенек, а возле него золотой ларчик с золотыми ключиками.
Взял он свой ларчик и пустился в дорогу.
Долго ли, коротко ли – приходит домой. На самом пороге встречает его жена.
– Здравствуй, свет! Где был, пропадал?
– Ну, где был, там теперь нету. Ты лучше скажи, что без меня дома было? Чем порадуешь?
– Сыном, голубчик ты мой, сыном, – говорит жена. – Нам без тебя господь сынка даровал.
«Так вот я чего дома не ведал», – думает охотник и крепко приуныл, пригорюнился.
– Что с тобой? Али дому не рад? – жена спрашивает.
– Не то! – говорит охотник и тут же рассказал жене про все, что с ним было.
Погоревали они, поплакали, да не век же и плакать-то!
Раскрыл охотник свой ларчик золотой, и раскинулся перед ними большой дворец, хитро изукрашенный. Появились слуги многие. Расцвели сады, разлились пруды. В садах птички поют, в прудах рыбки плещутся.
И стал он с женою да сынком жить-поживать, добра наживать.
Прошло лет с десяток и поболе того.
Растет сынок у охотника, как тесто на опаре – не по дням, а по часам. И вырос большой. Умен, хорош, молодец молодцом.
Вот как-то раз пошел отец по саду погулять. Гулял он, гулял и вышел к реке.
В то самое время поднялся из воды прежний человек – борода п? пояс, волоса до пят.
Стал на воде и говорит:
– Что ж ты, обещать скор и забывать спор? Припомни-ка, ведь ты должен мне.
Воротился охотник домой темней тучи и говорит жене:
– Сколько ни держать нам при себе нашего Иванушку, а отдавать надобно. Дело неминучее!
Взял он сына, отвез на морской берег и оставил одного.
Огляделся Иванушка кругом, увидал тропинку и пошел по ней – авось куда и приведет. И привела его тропинка в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой. Только стоит избушка одна-одинешенька, о куриной ножке, об одном окошке, со скрытым крыльцом. Стоит – сама собой повертывается.
– Избушка-избушка, – говорит Иван, – стань к лесу задом, ко мне передом.
Послушалась избушка и повернулась к лесу задом, к нему передом.
Поднялся Иванушка на крутое крыльцо, отворил дверь скрипучую.
Видит – сидит в избушке Баба Яга, костяная нога. Сидит она в ступе, в заячьем тулупе.
Поглядела на Иванушку и говорит:
– Здравствуй, добрый м?лодец! Откуда идешь, куда путь держишь? Дело пытаешь али от дела лытаешь?
– Эх, бабушка! Напой, накорми, да потом и расспроси.
Она его напоила-накормила, и рассказал ей Иванушка про все без утайки.
– Плохо твое дело, добрый молодец, – говорит Яга Баба. – Отдал тебя отец водяному царю. А царь водяной шибко гневается, что долго ты к нему не показывался. Ладно еще, что по пути ты ко мне зашел, а то бы тебе и живому не бывать. Да уж так и быть – слушай! Научу тебя. Ступай-ка ты далее по той же тропочке, что ко мне привела, через леса, через овраги, через крутые горы. Под конец дойдешь до двоих ворот. Не ходи в те, что на засов заперты, иди в те, что на замок замкнуты, да еще торчит на них человечья голова. Только ты не бойся, постучи три раза, и ворота сами отворятся. За воротами сад-виноград, а в саду пруд-изумруд, а в пруду двенадцать сестер купаются. Обратились они серыми уточками, ныряют, плещутся, а платья их на берегу лежат.
Одиннадцать вместе, а двенадцатое – особо, в сторонке. Возьми ты это платьице и спрячься.
Вот выйдут сестрицы из студеной водицы, оденутся, да и прочь пойдут. Одиннадцать-то пойдут, а двенадцатая станет плакать, одежу свою искать. Не найдет и скажет: «Отзовись! Кто мое платье взял, тому дочкой послушной буду!» А ты молчи. Она опять скажет: «Кто мое платье взял, тому сестрицей ласковой буду!» Ты все молчи. Тогда она скажет: «Кто мое платье взял, тому женой верной буду!» Как услышишь такие слова, отзовись и отдай ей платье. Здесь твое счастье, здесь твое спасенье.
Поклонился Иван Бабе Яге, попрощался с ней и пошел по тропинке.
Долго ли, кор?тко ли, вёдром ли, погодкой ли – дошел до двоих ворот. Отворились перед ним ворота, и увидел он сад-виноград, а в саду пруд-изумруд, а в пруду серые уточки купаются.
Подкрался Иванушка и унес то платьице, что в сторонке лежало. Унес и схоронился за деревом.
Вышли уточки из воды, оборотились д?вицами – одна другой краше. А младшая – двенадцатая, всех лучше, всех пригожее.
Оделись одиннадцать сестер и прочь пошли. А младшая – двенадцатая – на берегу осталась, ищет платье свое, плачет – не может найти.
Вот и говорит она:
– Отзовись! Кто мое платье взял – тому буду дочкой послушною!
Не отзывается Иван.
– Кто мое платье взял, тому буду сестрицей ласковой!
Молчит Иван.
– Кто мое платье взял, тому буду женой верною!
Тут вышел Иван из-за дерева.
– Бери свое платье, красна д?вица.
Взяла она платье, а Иванушке дала золотое колечко обручальное.
– Ну, скажи мне теперь, добрый молодец, как тебя по имени звать и какого ты роду-племени, и куда ты путь держишь?
– Отец с матерью Иваном звали, а из роду я охотницкого, а путь держу к царю морскому – хозяину водяному.
– Вот ты кто! Что ж долго не приходил? Батюшка мой, хозяин водяной, шибко на тебя гневается. Ну, ступай по этой дороге – приведет она тебя в подводное царство. Там и меня найдешь. Я ведь подводного царя дочка – Василиса Премудрая.
Обернулась она опять уточкой и улетела от Ивана.
А Иван пошел в подводное царство.
Приходит, смотрит: и там свет такой, как у нас. И там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет, и месяц светит.
Привели его к морскому царю. Закричал морской царь:
– Что так долго не бывал? Не за твою вину, а за отцовский грех вот тебе служба невеликая: есть у меня пустошь на тридцать верст вдоль и поперек – одни рвы, буераки да каменья острые. Чтобы к завтрему было там, как ладонь, гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла бы за ночь так высока и густа, чтобы галка в той ржи схорониться могла. Сделаешь – награжу, не сделаешь – голова с плеч!
Закручинился Иванушка, идет от царя невесел, ниже плеч голову повесил.
Увидала его из терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
– О чем, Иванушка, кручинишься?
Отвечает ей Иван:
– Как не кручиниться? Приказал мне твой батюшка за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменья острые, и засеять пустошь рожью, и чтобы к утру та рожь выросла, и могла в ней галка спрятаться.
– Это еще не беда. Беда впереди будет. Ложись с богом спать. Утро вечера мудренее.
Послушался Иван, лег спать.
А Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
– Эй вы, слуги мои верные! Ровняйте рвы глубокие, сносите каменья острые, засевайте поле рожью отборною – чтобы к утру все поспело.
Проснулся на заре царь морской, позвал Иванушку, пошел с ним на поле.
Глядит – все готово: нет ни рвов, ни буераков. Стоит поле, как ладонь, гладкое, и колышется на нем рожь, да такая густая, высокая, колосистая, что галка схоронится.
– Ну, спасибо тебе, брат, – говорит морской царь. – Сумел ты мне службу сослужить. Вот тебе и другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду – по триста копен – все пшеница белоярая. Обмолоти ты мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка. А скирдов не ломай и снопов не разбивай. Коли не сделаешь – голова с плеч долой.
Пуще прежнего закручинился Иван. Идет по двору невесел, ниже плеч голову повесил.
– О чем горюешь, Иванушка? – спрашивает его Василиса Премудрая.
Рассказал ей Иван про беду свою новую.
– Это еще не беда – беда впереди будет! Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.
Лег Иван.
А Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
– Эй вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть, все ползите сюда и повыберите мне зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто, до единого зернышка!
Поутру зовет к себе Ивана морской царь.
– Сослужил службу, сынок?
– Сослужил, царь-государь.
– Пойдем, поглядим.
Пришли на гумно – все скирды стоят нетронуты. Пришли в житницы – все закрома зерном полнехоньки.
– Ну, спасибо, брат, – говорит морской царь. – Сослужил ты мне и вторую службу. Вот же тебе и третья – эта уж будет последняя. Сделай мне за ночь церковь из воску чистого, чтобы к утренней заре готова была. Сделаешь – выбирай любую из дочек моих, сам в эту церковь венчаться пойдешь. Не сделаешь – голову долой.
Опять идет Иван по двору и слезами умывается.
– О чем горюешь, Иванушка? – спрашивает его Василиса Премудрая.
– Как не плакать? Приказал мне твой батюшка за одну ночь сделать церковь из воску чистого.
– Ну, это еще не беда – беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.
Послушался Иван, лег спать.
А Василиса Премудрая вышла на крыльцо и закричала громким голосом:
– Эй вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть – все летите сюда. Слепите мне из воску чистого церковь высокую, чтобы к утренней заре готова была, чтобы к полудню мне в ту церковь венчаться идти.
Поутру встал морской царь, глянул в окошко – стоит церковь из воску чистого, как лампадка на солнышке светится.
– Ну, спасибо тебе, добрый молодец! Каких слуг у меня ни было, а никто не сумел лучше тебя угодить. Есть у меня двенадцать дочерей – выбирай себе в невесты любую. Угадаешь до трех раз одну и ту же девицу, будет она тебе женою верною, не угадаешь – голову с плеч!
«Ну, это дело нетрудное», – думает Иванушка. Идет от царя, сам усмехается.
Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про все и говорит ему:
– Уж больно ты прост, Иванушка. Задача тебе задана нелегкая. Обернет нас батюшка кобылицами – и заставит тебя невесту выбирать. Ты смотри-примечай: на моей уздечке одна блесточка потускнеет. Потом выпустит он нас голубицами. Сестры будут тихонько гречиху клевать, а я нет-нет да и тряхну крылушком. В третий раз выведет он нас девицами – одна в одну и лицом, и ростом, и волосом. Я нарочно платочком махну. По тому меня и узнавай. Как сказано, вывел морской царь двенадцать кобылиц одна в одну – и поставил в ряд.
– Любую выбирай!
Поглядел Иван зорко, видит, на одной уздечке блесточка потускнела. Схватил он за ту уздечку и говорит:
– Вот моя невеста.
– Дурную берешь! Можно и получше выбрать!
– Ничего, мне и эта хороша.
– Выбирай в другой раз!
Выпустил царь двенадцать голубиц – перо в перо – и насыпал им гречихи.
Приметил Иван, что одна все крылушком потряхивает, и хвать ее за крыло.
– Вот моя невеста!
– Не тот кус хватаешь – скоро подавишься! Выбирай в третий раз.
Вывел царь двенадцать девиц – одна в одну и лицом, и ростом, и волосом.
Увидел Иван, что одна из них платочком махнула, и схватил ее за руку.
– Вот моя невеста!
– Ну, братец, – говорит морской царь. – Я хитер, а ты еще похитрей меня! – И отдал за него Василису Премудрую замуж.
Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
– Что же ты не весел, муж дорогой? – спрашивает его Василиса Премудрая.
– Ах, жена моя любимая, видел я во сне отца с матерью, дом родной, сад большой, а по саду детки бегают. Может, то братья мои да сестры милые, а я их наяву и не видывал.
Опустила голову Василиса Премудрая.
– Вот когда беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая. Сильно разгневается морской царь – лютой смерти нас предаст. Да делать нечего – надо ухитряться.
Смастерила она трех куколок, посадила по углам в горнице, а дверь заперла крепко-накрепко. И побежали они с Иванушкой на святую Русь.
Вот утром ранехонько приходят от морского царя посланные – молодых подымать, во дворец к царю звать.
Стучатся в двери:
– Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.
– Еще рано, мы не выспались! – отвечала одна куколка.
Час прошел, другой прошел.
Опять посланный в дверь стучит:
– Не пора-время спать, пора-время вставать!
– Погодите. Вот встанем да оденемся, – отвечает другая куколка.
В третий раз приходят посланные.
Царь-де гневается, зачем они так долго прохлаждаются.
– Сейчас будем, – говорит третья куколка.
Подождали, подождали посланные и давай опять стучаться. Нет отзыва, нет отклика.
Выломали они дверь. Глядят – а в тереме пусто. Только куклы по углам сидят.
Доложили про то морскому царю. Разгневался он и послал во все концы погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иванушкой уже далеко-далеко. Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
– Ну-ка, муж дорогой, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Соскочил Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ.
– Это за нами гонят! – говорит Василиса Премудрая и оборотила коней зеленым лугом, Ивана – старым пастухом, а сама сделалась кудрявою овечкою.
Наезжает погоня.
– Эй, старичок, не проскакал ли здесь добрый м?лодец с красной д?вицей?
– Нет, люди добрые, – отвечает Иван. – Сорок лет как пасу я на этом месте, – ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.
Воротилась погоня назад.
– Царь-государь! Никого мы в пути не наехали. Видели только – пастух овечку пасет.
Разгневался морской царь, закричал громким голосом:
– Эх вы, недогадливые! Скачите вдогон. Привезите мне овечку, а пастух и сам придет.
Поскакала погоня царская. А Иван с Василисою Премудрою тоже не мешкают – торопят коней. Полдороги позади лежит, полдороги впереди стелется.
Говорит Василиса Премудрая:
– А ну, муж дорогой, припади к земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Слез Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:
– Слышу я конский топ и людскую молвь!
– Это за нами гонят! – говорит Василиса Премудрая.
Сама сделалась часовенкой, коней оборотила деревьями, а Иванушку – стареньким дьячком.
Вот наезжает на них погоня.
– Эй, батюшка! Не проходил ли мимо пастух с овечкою?
– Нет, люди добрые. Сорок лет я в этой часовенке служу. Ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь не прорыскивал.
Повернула погоня назад.
– Царь-государь! Не нашли мы пастуха с овечкою. Только в пути и видели, что часовню да дьячка старого.
Пуще прежнего разгневался морской царь.
– Эх вы, малоумные! Вам бы часовню разломать да сюда привезти, а дьячок бы и сам пришел.
Снарядился он, вскочил на коня и поскакал вдогон за Иваном с Василисою Премудрою.
А те уж далеко уехали. Почитай, вся дорога позади лежит.
Вот опять говорит Василиса Премудрая:
– Муж дорогой! Припади к земле, не слыхать ли погони?
Слез Иван с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Дрожит земля от топота конского.
– Это сам царь морской скачет, – говорит Василиса Премудрая, и сделалась речкою. Коней оборотила речной травой, а Ивана – окунем.
Прискакал морской царь. Поглядел и с одного взгляда узнал, что за речка течет, что за окунь в воде плещется.
Усмехнулся он и говорит:
– Коли так, будь же ты речкою ровно три года. Летом пересыхай, зимой замерзай, по весне – разливайся.
Повернул коня и поскакал обратно в свое подводное царство.
Заплакала речка, зажурчала:
– Муж мой любимый, надо нам расстаться. Ступай ты домой, да смотри – никого не целуй, кроме отца с матерью. Коли поцелуешь, забудешь меня.
Пошел Иван домой, хоть и дому не рад.
Поцеловался с отцом, с матерью, а больше ни с кем – ни с кумом, ни с кумою, ни с братом, ни с сестрою. Живет, ни на кого не глядит.
Вот и год прошел, и два, и третий к концу подходит.
Лег как-то раз Иванушка спать, а горницу позабыл запереть. Зашла в горницу сестра его младшая, увидела, что он спит, наклонилась и поцеловала тихохонько.
Проснулся Иван – ничего не помнит. Все забыл. Забыл и Василису Премудрую, словно в мыслях и не бывала.
А через месяц просватали Ивана и начали свадьбу готовить.
Вот в субботу, как стали пироги печь, пошла одна девка по воду. Наклонилась к речке – воды зачерпнуть, да так и обмерла. Глядит на нее снизу – глаза в глаза – д?вица-красавица.
Побежала девка домой, рассказала встречному-поперечному про такое чудо.
Пошли все на реку, да только никого не нашли. И речка пропала – не то под землю ушла, не то высохла.
А как вернулись домой – видят: стоит девица-красавица.
– Я, – говорит, – помогать вам пришла. Свадебные пироги печь буду.
Замесила тесто круто, слепила двух голубков и посадила в печь.
– Угадайте-ка, хозяева, что с этими голубками будет?
– А что будет? Съедим их – и все тут.
– Нет, не угадали.
Открыла девица печь, и вылетели оттуда голубь с голубкою. Сели на оконце и заворковали. Говорит голубка голубю:
– Что ж ты – забыл, как была я овечкою, а ты пастухом?
– Забыл, забыл.
– Что ж ты – забыл, как была я часовнею, а ты дьячком?
– Забыл, забыл.
– Что ж ты – забыл, как была я речкою, а ты окуньком?
– Забыл, забыл.
– Коротка же у тебя память, голубок, да вот так же забыл и Василису мил дружок.
Услыхал эти слова Иванушка и все припомнил. Взял он Василису Премудрую за руки белые и говорит отцу с матерью:
– Вот, дорогие родители, жена моя верная. А другой мне не надобно.
– Ну, коли есть у тебя жена, так и живи с ней.
Новую невесту одарили и домой отпустили. А Иван, сын охотницкий, с Василисою Премудрою стали жить, поживать, добра наживать, лиха избывать.