Служил солдат в Санкт-Петербурхе лет двенадцать, и определили его в ундер-офицеры. Стали выпускать ундера на побывку.

 А у царя была дочь и бегала неизвестно куды.

 Сколь царь ни старался узнать, куда она бегает, – не мог. Уж он и знахарей призывал, – все толку нет.

 А того ундер-офицера, как сказано было, отпустили домой. Пробыл он сколько надо, пора ворочаться.

 Пошел назад, и привелось ему болото обходить. Идет, идет по-за краю и думает:

 «Дай-кось я прямиком перейду!»

 Пробирается болотом с кочки на кочку и видит: двое леших дерутся.

 Он и говорит им:

 – Бог помочь вам драться! Из-за чего дело-то?

 – Ах, служивый! Рассуди нас, мы тебя давно ждали. Нашли мы три вещи: скороход-сапоги, шапку-невидимку и торбочку-собирайку. А как разделить – не знаем.

 Солдат и говорит:

 – Ладно. Вот я из казенного ружья выстрелю. Кто пулю в болоте найдет скорее, тот две находки получит, а кто опоздает, тому и одной много.

 Взял выстрелил.

 Лешие кинулись за пулей, а он надел сапоги, шапку-невидимку и сказал:

 – Торбочка! Со мной! – И ушел от них в Петербурх, пока они пулю-то искали.

 Идет солдат и думает:

 «Теперь я царскую дочь укараулю».

 Является к ротному. Тот говорит:

 – Что ты! На верную смерть пойдешь! – и прогнал его.

 Он к батальонному. И тот прогнал.

 Он к полковнику. Тот царю доложил. Призывает царь солдата.

 – Можешь?

 – Могу, ваше величество.

 – Ну, на тебе три дня сроку. Кути!

 Пошел солдат на базар, погулял, вернулся к царю трезвый.

 – Погулял?

 – Погулял, ваше величество.

 – А что же не пьян?

 – А служба-то, ваше величество?

 – Ну, ладно!

 Отвел солдату комнату рядом с дочерней. Двери-то хрустальные – ему все и видать: когда она сядет, когда встанет, когда на кровать ляжет.

 Подали солдату самовар, и калачей принесли, и прислугу дали.

 Под вечер идет царская дочь мимо его комнаты. Поглядела и говорит:

 – Дайте служивому двенадцать бутылок столовой водки! Пускай за мое здоровье выпьет.

 Принесли. Солдат не столько пьет, сколько в торбочку льет.

 Лег, свалился, притворился пьяным – на карачках ползает. Уложили его на кровать. А он одним глазом сквозь дверь смотрит. Недолго смотрел – подходит к нему царская дочь на пальчиках:

 – Солдат! А солдат! – толкает его, будит. А он ничего – только сопит, как пьяный.

 Пошла она опять в свою комнату и в колокольчик позвонила. Является человек:

 – Принеси мне двенадцать пар башмаков!

 Приносят ей двенадцать пар башмаков. Она одну пару – на ноги, одиннадцать в салфетку. Взяла узелок под мышку, открыла под кроватью западню и в нее ушла.

 Тут солдат сейчас и поднялся, надел скороход-сапоги, шапку-невидимку и за ней.

 Бегут-бегут, бегут-бегут.

 Она башмаки стопчет, бросит, другие наденет, опять бежит. А солдат – все за ней – не отстает.

 – Торбочка, собирай башмаки!

 Та и собирает, на лету подхватывает.

 Вот приходят они в Медный сад.

 Глядит солдат – ах, чудеса! Медные цветы цветут, медные яблоки на ветках висят!

 Он думает:

 «Надо хоть яблочко сорвать!»

 Подошел к прекрасному дереву, цоп яблоко! Вдруг зазвенели струны, в бубны ударило, началась тревога.

 Испугалась царская дочь.

 «Если дальше пойду, – узнают, куды я хожу. И с чего такая тревога?»

 Взяла и воротилась домой. А башмаки до последней пары износила.

 Всю дюжину.

 У самого дворца обогнал ее солдат. Бросился в постель, спит-храпит.

 А на другой день – чуть вечереть стало – опять ему от царской дочки угощение: двадцать пять бутылок заграничной наливки. Ох, наливочка! Только понюхай – голова кругом пойдет. Прямо сказать – генеральское питье!

 Ну, он парень не дурак, – вылил девять бутылок в торбочку, да и притворился, что пьян. А ночью опять в хрустальную дверь смотрит. Вот царская дочь подошла к нему, видит, что он спит, и позвонила в колокольчик.

 Вошел человек. Приносит по ее приказу двадцать пять пар башмаков. Она взяла одну пару, на ноги надела, остальные – в узел, и ушла. Солдат за ней. Приходят оба в Серебряный сад.

 В Медном саду хорошо, а здесь и того лучше. Серебряные цветы цветут, серебряные яблоки на ветках висят. Захотелось солдату серебряного яблочка. Он – цоп, и два в карман. Тут сразу струны зазвенели, в бубны ударило... Испугалась царская дочь.

 «Пожалуй, поймают меня, узнают, куды бегаю. Дай ворочуюсь!»

 А пробежала она двадцать четыре тысячи верст!

 Ну, долго ли, коротко ли, а воротилась царевна. Последнюю пару башмаков надела – и дома. Да солдат прежде ее поспел – залег, спит себе, храпит.

 На третью ночь принесли ей сорок пять пар башмаков, и прибежали они с солдатом в Золотой сад. Он опять яблоко – цоп в карман. Струны зазвенели, царская дочь испугалась и побежала домой, а солдат прежде нее воротился и опять спать повалился.

 Было ему от царя дано три дня и три ночи. Пошел он и выпросил себе четвертую ночь.

 Вечером прислала ему царская дочь еще вина. Он вино в торбочку вылил, да и притворился, что крепко спит.

 А как ночь пришла, принесли царской дочке семьдесят пар башмаков. Она – пару на ноги, остальные в узел и в дорогу. А он за ней. Бегут-бегут, бегут-бегут... Пробежали Медный сад, пробежали Серебряный сад, пробежали Золотой сад, – приходят к Огненному морю. Стоит на нем огненная колесница. Она села в нее, и он за ней прыг!

 – Трогай, белоногий! На дворе не поздно!

 Удивляется царская дочь. Кто ж это сказал? Никого не видать.

 Переехали на ту сторону. Выходит на берег человек не человек, а так, вроде колдун какой, – встречает царскую дочь.

 – Пойдемте, душенька, ко мне в дом.

А дом под золотой крышей стоит невдалеке.

 Они пошли, и солдат за ними.

 Входят в первую комнату – в залу. Постояли, полюбовались, и он ее дальше повел – в одежную. Чуть только они вышли, солдат и говорит:

 – Торбочка, забирай!

 Та и забрала все дочиста, одни стены оставила.

 Прошли одежную, вошли в посудную.

 – Вот тут у меня, душечка, посуда золотая.

 Поглядели и дальше пошли – в разливную. А солдат опять командует:

 – Торбочка, забирай!

 Она и забирает все по порядку. Что где было – все упрятала. Последнюю спальную и ту обобрала.

 – Что это, – говорит царская дочка, – когда я в колесницу садилась, кто-то сказал: «трогай, белоногой, на дворе не поздно»?

 – Это тебе, душечка, помстилось. Кому здесь быть? Завтра пораньше приходи. Обвенчаемся, коли тебе мой домок по нраву пришелся.

 Царская дочь говорит:

 – Что ж? Я не прочь! Одна беда – солдат какой-то от батюшки приставлен меня караулить. Да он пьяница: заснет – ничего не услышит. Я не опоздаю.

 Вышла она на берег к своей колеске. Солдат за нею вышел. И отправились.

 – Трогай, белоногой! На дворе не рано.

 А тот человек, колдун то есть, пошел, значит, к себе в дом. Видит: нет ничего – ни одежи, ни посуды, – одни стены!

 «Вот, – говорит, – беда! Упустил вора! Ну, я не я буду, а догоню».

 Прыгнул он для скорости с балкону и расшибся в прах. Вот тебе я и не я!

 А царская дочь прибыла в свои края, надела последнюю пару башмаков и торопится домой.

 Только и тут солдат раньше поспел. Завалился на кровать, спит.

 Утром, часов в двенадцать, присылают за ним генерала – идти к царю.

 Приходит солдат к царю. Тот спрашивает:

 – Что, укараулил?

 – Так точно, ваше царское величество. Прикажите во дворце пять комнат очистить.

 Очистили.

 – Прикажите всех сенаторов и губернаторов собрать!

 Собрали.

 – Ну, слушайте, ваше царское величество, слушайте, господа сенаторы-губернаторы. В первый раз дошел я до Медного сада – медные цветы цветут, медные яблоки на ветке висят.

 – А что бы яблочко принесть! – говорит царь.

 – Извольте, ваше величество!

 Взял и подает медное яблоко.

 – Во вторую ночь был я в Серебряном саду.

 – А что бы яблочко захватить!

 – Извольте, ваше величество!

 И подает серебряное яблоко.

 – В третью ночь был в Золотом саду...

 – А что бы оттуда яблочко взять.

 – Извольте.

 Подал золотое яблоко.

 – На четвертую ночь переехал я на огненной колеске через огненное море. Видал там дом под золотой крышей. А что в доме-то, в доме!.. Полно всякого добра! Эдакой красы и у вас во дворце нет!

 – Ну, ты! – говорит царь. – Ври, да не завирайся! Чего ж это у нас во дворце нет? Все, кажись, есть.

 И сенаторы-губернаторы в одну думу:

 – Все есть, ваше царское величество! Врет солдат!

 А солдат свое:

 – Никак нет, ваше величество! Истинная правда.

 – Ну, коли правда, докажи!

 – Доказать – не докажу, а показать – покажу. Эй, торбочка, вынимай!

 И полезли из торбочки ковры, одежа, посуда, все, что за морем у того колдуна было. На все пять комнат достало да и с лишком.

 – Ну, солдат, – говорит царь, – правда твоя: укараулил. Что ж бы ты теперь с моей дочкой сделал?

 – Да что? Велите, ваше величество, в кутузку ее посадить – посажу, велите расстрелять – расстреляю, а велите на ней жениться – женюсь!

 – А и правда, солдат, женись! – говорит царь.

 Он и женился.